Неточные совпадения
Звезды великолепны;
море блещет фосфором. На небе первый
бросился мне
в глаза Южный Крест, почти на горизонте. Давно я не видал его. Вот и наша Медведица; подальше Орион. Небо не везде так богато: здесь собрались аристократы обоих полушарий.
Один смотрит, подняв брови, как матросы, купаясь, один за другим
бросаются с русленей прямо
в море и на несколько мгновений исчезают
в воде; другой присел над люком и не сводит глаз с того, что делается
в кают-компании; третий, сидя на стуле, уставил глаза
в пушку и не может от старости свести губ.
Изредка нарушалось однообразие неожиданным развлечением. Вбежит иногда
в капитанскую каюту вахтенный и тревожно скажет: «Купец наваливается, ваше высокоблагородие!» Книги, обед — все
бросается, бегут наверх; я туда же.
В самом деле, купеческое судно, называемое
в море коротко купец, для отличия от военного, сбитое течением или от неуменья править, так и ломит, или на нос, или на корму, того и гляди стукнется, повредит как-нибудь утлегарь, поломает реи — и не перечтешь, сколько наделает вреда себе и другим.
Шлюпки не пристают здесь, а выскакивают с бурунами на берег,
в кучу мелкого щебня. Гребцы, засучив панталоны, идут
в воду и тащат шлюпку до сухого места, а потом вынимают и пассажиров. Мы почти бегом
бросились на берег по площади, к ряду домов и к бульвару, который упирается
в море.
Я писал вам, как мы, гонимые бурным ветром, дрожа от северного холода, пробежали мимо берегов Европы, как
в первый раз пал на нас у подошвы гор Мадеры ласковый луч солнца и, после угрюмого, серо-свинцового неба и такого же
моря, заплескали голубые волны, засияли синие небеса, как мы жадно
бросились к берегу погреться горячим дыханием земли, как упивались за версту повеявшим с берега благоуханием цветов.
А когда наши шлюпки появятся назад, японцы опять
бросятся за ними и толпой едут сзади, с криком, шумом, чтоб показать своим
в гавани, что будто и они ходили за нашими
в море.
Они
бросаются, гребут, торопятся, и лишь только дойдут до крайних мысов и скал, до выхода
в открытое
море, как спрячутся
в бухтах и ждут.
Масса безработных
в надежде на скорое и легкое обогащение
бросилась на побережье
моря.
Своими сильными щупальцами он цеплялся за камни, иногда махал ими по воздуху, затем вдруг стремительно
бросался в одну какую-нибудь сторону с намерением прорваться к открытому
морю.
С раннего утра сидел Фогт за микроскопом, наблюдал, рисовал, писал, читал и часов
в пять
бросался, иногда со мной,
в море (плавал он как рыба); потом он приходил к нам обедать и, вечно веселый, был готов на ученый спор и на всякие пустяки, пел за фортепьяно уморительные песни или рассказывал детям сказки с таким мастерством, что они, не вставая, слушали его целые часы.
С закатом солнца ветер засвежел, небо покрылось тучами, и
море еще более взволновалось. Сквозь мрак виднелись белые гребни волн, слабо фосфоресцирующие. Они с оглушительным грохотом
бросались на берег. Всю ночь металось
море, всю ночь гремела прибрежная галька и
в рокоте этом слышалось что-то неумолимое, вечное.
Не дослушав, я опрометью
бросился к нему наверх — я позорно спасался бегством. Не было силы поднять глаза — рябило от сверкающих, стеклянных ступеней под ногами, и с каждой ступенью все безнадежней: мне, преступнику, отравленному, — здесь не место. Мне никогда уж больше не влиться
в точный механический ритм, не плыть по зеркально-безмятежному
морю. Мне — вечно гореть, метаться, отыскивать уголок, куда бы спрятать глаза, — вечно, пока я наконец не найду силы пройти и —
Это мы, мы и те, и Петруша… et les autres avec lui, [и другие вместе с ним (фр.).] и я, может быть, первый, во главе, и мы
бросимся, безумные и взбесившиеся, со скалы
в море и все потонем, и туда нам дорога, потому что нас только на это ведь и хватит.
Остается одно средство — взмоститься на ближайшую телегу или вскарабкаться на крышу: посреди темного
моря голов резко
бросаются в глаза желтые и ярко-пунцовые платки, охваченные солнцем.
На берег пустынный, на старые серые камни
Осеннее солнце прощально и нежно упало.
На темные камни
бросаются жадные волны
И солнце смывают
в холодное синее
море.
И медные листья деревьев, оборваны ветром осенним,
Мелькают сквозь пену прибоя, как пестрые мертвые птицы,
А бледное небо — печально, и гневное
море — угрюмо.
Одно только солнце смеется, склоняясь покорно к закату.
А
море — дышит, мерно поднимается голубая его грудь; на скалу, к ногам Туба, всплескивают волны, зеленые
в белом, играют, бьются о камень, звенят, им хочется подпрыгнуть до ног парня, — иногда это удается, вот он, вздрогнув, улыбнулся — волны рады, смеются, бегут назад от камней, будто бы испугались, и снова
бросаются на скалу; солнечный луч уходит глубоко
в воду, образуя воронку яркого света, ласково пронзая груди волн, — спит сладким сном душа, не думая ни о чем, ничего не желая понять, молча и радостно насыщаясь тем, что видит,
в ней тоже ходят неслышно светлые волны, и, всеобъемлющая, она безгранично свободна, как
море.
Точно птицы
в воздухе, плавают
в этой светлой ласковой воде усатые креветки, ползают по камню раки-отшельники, таская за собой свой узорный дом-раковину; тихо двигаются алые, точно кровь, звезды, безмолвно качаются колокола лиловых медуз, иногда из-под камня высунется злая голова мурены с острыми зубами, изовьется пестрое змеиное тело, всё
в красивых пятнах, — она точно ведьма
в сказке, но еще страшней и безобразнее ее; вдруг распластается
в воде, точно грязная тряпка, серый осьминог и стремительно
бросится куда-то хищной птицей; а вот, не торопясь, двигается лангуст, шевеля длиннейшими, как бамбуковые удилища, усами, и еще множество разных чудес живет
в прозрачной воде, под небом, таким же ясным, но более пустынным, чем
море.
— Это очень хитрый и злой ветер, вот этот, который так ласково дует на нас с берега, точно тихонько толкая
в море, — там он подходит к вам незаметно и вдруг
бросается на вас, точно вы оскорбили его. Барка тотчас сорвана и летит по ветру, иногда вверх килем, а вы —
в воде. Это случается
в одну минуту, вы не успеете выругаться или помянуть имя божие, как вас уже кружит, гонит
в даль. Разбойник честнее этого ветра. Впрочем — люди всегда честнее стихии.
Во всех трех окнах ярко блеснула молния, и вслед за этим раздался оглушительный, раскатистый удар грома, сначала глухой, а потом грохочущий и с треском, и такой сильный, что зазвенели
в окнах стекла. Лаевский встал, подошел к окну и припал лбом к стеклу. На дворе была сильная, красивая гроза. На горизонте молнии белыми лентами непрерывно
бросались из туч
в море и освещали на далекое пространство высокие черные волны. И справа, и слева, и, вероятно, также над домом сверкали молнии.
Надежда Федоровна надела свою соломенную шляпу и
бросилась наружу
в море. Она отплыла сажени на четыре и легла на спину. Ей были видны
море до горизонта, пароходы, люди на берегу, город, и все это вместе со зноем и прозрачными нежными волнами раздражало ее и шептало ей, что надо жить, жить… Мимо нее быстро, энергически разрезывая волны и воздух, пронеслась парусная лодка; мужчина, сидевший у руля, глядел на нее, и ей приятно было, что на нее глядят…
Он покинул «Волшебные грезы» и пыльный звездный сатин
в фойе и
бросился в открытое
море войны и революции, сменив флейту на губительный «маузер».
И боже мой, неужели не ее встретил он потом, далеко от берегов своей родины, под чужим небом, полуденным, жарким,
в дивном вечном городе,
в блеске бала, при громе музыки,
в палаццо (непременно
в палаццо), потонувшем
в море огней, на этом балконе, увитом миртом и розами, где она, узнав его, так поспешно сняла свою маску и, прошептав: «Я свободна», задрожав,
бросилась в его объятия, и, вскрикнув от восторга, прижавшись друг к другу, они
в один миг забыли и горе, и разлуку, и все мучения, и угрюмый дом, и старика, и мрачный сад
в далекой родине, и скамейку, на которой, с последним, страстным поцелуем, она вырвалась из занемевших
в отчаянной муке объятий его…
Песчаный и пустынный берег дрогнул от его крика, и намытые волнами
моря желтые волны песку точно всколыхнулись. Дрогнул и Челкаш. Вдруг Гаврила сорвался с своего места,
бросился к ногам Челкаша, обнял их своими руками и дернул к себе. Челкаш пошатнулся, грузно сел на песок и, скрипнув зубами, резко взмахнул
в воздухе своей длинной рукой, сжатой
в кулак. Но он не успел ударить, остановленный стыдливым и просительным шепотом Гаврилы...
— Он
бросился с корабля
в море и утонул. Это случилось близ острова Борнгольма.
Но Яков прыгнул вбок и
бросился бежать к
морю. Василий пустился за ним, наклонив голову и простирая руки вперед, но запнулся ногой за что-то и упал грудью на песок. Он быстро поднялся на колени и сел, упершись
в песок руками. Он был совершенно обессилен этой возней и тоскливо завыл от жгучего чувства неудовлетворенной обиды, от горького сознания своей слабости…
Туча осталась теперь справа, а впереди,
в жёлтом
море хлеба, был виден маленький тёмный островок леса и кое-где среди холмистой пустыни, ярко залитой солнцем,
бросались в глаза широкие чёрные ленты вспаханной земли, одинокие
в богатой ниве.
Здесь на камне буду ждать я,
Как, вздымая корабли,
Море бросится в объятья
Изнывающей земли...
Расплодилось множество людей, желавших сделаться эффектными жертвами, людей, игравших роль того самого матроса, который до того любил генерала Джаксона, что, не зная, чем бы лучше доказать ему любовь свою,
бросился с высоты мачты
в море, провозгласив: «Я умираю за генерала Джаксона!» — И это великое множество, бесспорно, были
в большинстве своем даже хорошие и честные люди, и о них можно разве пожалеть, что такой энтузиазм не нашел себе тогда более достойного применения.
В самом деле, дерзость поразительная. Хорошо организованная шайка китайцев явилась на пароход
в качестве палубных пассажиров, и когда пароход, выйдя из Гонконга
в море, был на полпути до Макао, китайцы-разбойники
бросились на капитана и его помощника, связали их и затем при содействии китайцев-матросов (бывших
в заговоре) обобрали пассажиров-европейцев и благополучно высадились с награбленным грузом и пассажирскими вещами на подошедшую джонку, предварительно испортив машину парохода.
Все
бросились наверх и были поражены тем, что увидали. Действительно,
море точно горело по бокам корвета, вырываясь из-под него блестящим, ослепляющим глаз пламенем. Около океан сиял широкими полосами, извиваясь по мере движения волны змеями, и, наконец,
в отдалении сверкал пятнами, звездами, словно брильянтами. Бока корвета, снасти, мачты казались зелеными
в этом отблеске.
Старший офицер спустился
в свою каюту, хотел, было, раздеться, но не разделся и, как был —
в пальто и
в высоких сапогах,
бросился в койку и тотчас же заснул тем тревожным и чутким сном, которым обыкновенно спят капитаны и старшие офицеры
в море, всегда готовые выскочить наверх при первой тревоге.
Тогда она
бросилась к
морю в надежде обойти пал по намывной полосе прибоя, но здесь уже стоял удэхеец Дилюнга.
Приятели последовали этому совету, и вот
в самой фешенебельной части города на Кияе, напротив двух самых больших гостиниц Неаполя, человек тридцать мальчишек разделись, без всякой церемонии, сложили свои лохмотья
в кучу и стали
бросаться с набережной
в море, ныряя очень искусно и доставая брошенные деньги.
Домоправительница, исторгнутая необыкновенным движением из
моря покоя,
в которое была погружена, вскочила со стула, за нею
бросились моськи с лаем.
Так под Тюренченом, когда наши
бросились в штыки, японцы расступились как Чермное
море перед евреями, а резервы встретили наших храбрецов убийственным огнём.